Сказка из Ленинградской коммуналки - Ася Логинова

прокряхтела младшая Сазонова и хотела выплюнуть мне в лицо ещё какие-нибудь гадости, но глаза её закрылись, а тело расслабилось. Я еле успела подхватить её за худощавые и обмякшие руки. Щёлкнув пальцами, я перенесла нас в штаб-квартиру нечисти. Буквально в то же мгновение мы оказались в коридоре нашей коммуналки.

– Антип, тащи её в гостиную! – резко окликнула чертильника я, чем изрядно напугала его.

– Твою ж бабушку, от неё палёной магией разит за километр, – произнёс Антипка и, легко подняв Емельяну на руки, понёс в указанную сторону. – Тут Яга нужна.

– Я и без тебя знаю, что дела плохи, – крикнула чертильнику я и принялась доставать из ящиков всевозможные травушки-муравушки, которые могли бы привести недотёпу в чувства. – Сами справимся, нам не по сто лет уже.

                                    * * *

Жизнь иногда заставляет нас пройти испытания, которые кажутся нам невыполнимыми. По иронии своей, на долю человека выпадают лишь преодолимые преграды. Я не могу сказать, что у Юльки судьба была лёгкая: потеря матери, отсутствие отцовской заботы, появление скверной мачехи, проблемы в спорте, недопонимания со сверстниками, трудности в учебе. Эти события нельзя списать ни на подростковый возраст, ни на юношеский максимализм. Обосновать всё можно только тяжёлой жизнью маленькой девочки, на голову которой свалился ворох проблем. Поэтому, если вам где-либо кажется поведение Юлианы Вяземской недопустимым, то не вам её судить. Пусть она и может показаться со стороны излишне грубой и закрытой в себе, но это не потому, что она хочет быть не такой, как все.

Юлька – она сейчас перед вами предстаёт более чем настоящей. Эта девчонка, сколько бы она ни падала, всё равно вставала. Сейчас я вижу перед собой не то чтобы ребёнка, а даже маленький забитый комочек шерсти. Вся её душа усеяна маленькими шрамами, в молодых глазах застыла нескончаемая грусть, а сердце просто превратилось в ледышку. Юля пытается жить, как может, так и барахтается. Она всегда старается быть рядом с друзьями, меньше оставаться одной, делать какие-то успехи в коньках или школе. Да, у неё это не всегда получается. Иногда она срывается и вешает на своей душе табличку с кратким и ёмким: «Закрыто». Но всё-таки она старается жить, как все: здоровой, счастливой, нормальной жизнью. Каждый её шаг в сторону открытия этому миру частички себя даётся ей слишком высокой ценой. Юлька просто боится привязаться настолько. Она же натура чувственная, людей близких, когда теряет, она их не то что с кожей от себя отрывает, а с мясом. Пример тому – потеря матери, которая была ей ближе всех на свете. Или же в те времена, когда любящий отец, который каждый день посвящал дочери, начал резко отдаляться к мачехе. Ещё когда у тренера по фигурному катанию её дочь тоже начала ходить на секцию, и всё внимание, и забота уделялись теперь другой девочке, а не нашей Юле. В сухом остатке Вяземская сейчас имеет из самых близких только Бакса и Варьку. Причём самую закадычную подругу, за которую она печётся больше всего, Юля сегодня чуть не потеряла. А ведь если бы не Романов, неизвестно же, что было бы с Ховрошей? Как бы Юля пережила бы ещё и эту потерю?

Рой неприятных вопросов всё больше и больше окутывал голову Вяземской. Думать об этом стало невыносимо, в собственном сознании Юлиане становилось душно. Не помогал даже прохладный вечерний воздух, окутавший лёгкие. Сейчас девушке все мысли казались отягощающими, как и люди. Юлиана сейчас с удовольствием пошла бы к Варе, прижала бы её хрупкое тело к себе и читала бы нотации про то, чтобы Ховроша никогда в жизни больше от Вяземской не отходила. Увы, между нравоучениями подруги и вечером со спасителем Романовым Варя отчего-то выбрала второе. Куда теперь идти? В голове сразу же всплывает образ Лёни, но Юля сразу же отмахивается от этой дурной идеи. Ей не особо хочется впутываться в отношения с мальчиком, который поматросит и уедет на Балтийский залив, поближе к своей Авроре. Серёжа тоже отпадает. Просто потому, что это Серёжа. Пашину напуганную морду видеть тоже неохота. Поэтому остаётся только гулять по главному месту города – набережной. Днём здесь всегда было много народу: и мамочки с колясками, и подростки после уроков, а с недавних пор даже ребята тут на электронных самокатах гоняют. Ума не приложу, как новые технологии в эту глушь добрались так быстро, но факт остаётся фактом: шумахеров дополна. Спокойней здесь всего ходить поздно вечером, когда из случайных прохожих могут встретиться только пара работников, спешащих домой со смены, да бродячих котов. Сейчас на набережной было тихо, безлюдно и морозно, и лишь раздавшийся телефонный звонок смог разрушить эту идиллию.

– Алё, Юля, это Лёня, – раздался голос на том конце провода, еле различимый из-за шума сирены на фоне. – Тут такая ситуация, я в больницу сейчас еду.

– Что случилось? – обеспокоенно спросила Юлиана, у которой всё былое умиротворение сменилось подступающей паникой.

– Если тебе несложно, можешь приехать, я всё объясню, – проговорил Красавцев, а скорее даже прохрипел, а в конце и вовсе закашлялся.

– Я буду через десять минут, – быстро ответила девушка и сбросила трубку.

Тем временем наш романтик Красавцев стоял за углом детской городской больницы номер один в девяносто первом квартале. За плечами у нашего героя был рюкзак с маленьким букетом тюльпанов и двумя горячими шавермами. Набор, мягко сказать, оригинальный. Чертильник, если бы увидел, с чем пошёл наш Лёня на свидание, вероятно бы, сравнял сие Ромео с землей. На счастье Красавцева, мы с Антипом были сейчас заняты куда более важными делами и шанс у него в эту ночь быть побитым руками чертильника стремился к нулю. А вот Юля, в отличие от всяких шансов, стремилась побыстрее забежать в больницу к её ненавистному Лёне.

– Девушка, а вы чего одна так поздно гуляете? – спросил Красавцев, резко выйдя навстречу к Юле.

– Ты же там должен быть? – оторопев, произнесла Вяземская, но, сопоставив все факты в голове, она быстро пришла к логическому выводу. – Ах ты ж, олень поганый!

– Юля, ну что ты так сразу, – произнёс Красавцев, на что Юлиана принялась агрессивно бить его кулаками в грудь, ключицы, живот – куда доставала. – Юля, хватит.

Слова Леонида прозвучали как никогда жёстко и очень порезали слух девушки, но удары она не прекратила. Красавцев положил Юле руки на талию и крепко прижал к себе, чтобы ограничить её в движениях.

– Как у тебя вообще совести хватило мне позвонить? – возмутилась девушка, пытаясь сдуть со лба локон.

– Хватило смелости, прошу заметить, – усмехнулся Лёня и, подняв с талии Вяземской свою правую руку, бережно убрал мешающие Юле волосы. Девушка, почувствовав, что шансов выбраться у неё из хватки больше, она попыталась сделать это, но безуспешно. – Не так быстро, мы ещё не договорили.

– О чём я могу говорить с тобой? Ты меня буквально обманом выманил сюда! – возмутилась девушка, вглядываясь в лицо парня, которое подсвечивало только свет луны и тусклого фонаря. Но даже в этой темноте можно было заметить выступающие желваки Красавцева и его заметный кадык. Внешность необычная, возможно, даже привлекательная. Это по мнению Юли, конечно же. Я же считаю, что Лёня априори соответствует своей фамилии на все сто и никаким сомнениям это не подвергается.

– А как мне, прости, ещё разговаривать? В школе от тебя ничего, кроме оскорблений, не дождёшься, гулять ты со мной не соглашаешься, серьёзных разговоров избегаешь, – перечислил Красавцев факты, которые полностью соответствовали поведению Вяземской за последнее время.

– Может быть, я просто не хочу с тобой иметь ничего общего, – фыркнула Вяземская, а Красацев лишь весело заулыбался. – Что?

– Именно поэтому ты примчалась практически в ночь по первому моему звонку? – риторически спросил Лёня, весело играя бровями. – Признай, тебе на меня не плевать.

– Ещё чего, – усмехнулась Юля и потупила взгляд в асфальт. Надо же, цвет такой интересный –